Испокон веков в научный оборот пускалось немало псевдонаучных публикаций. Иногда эти публикации отличаются довольно изощренным архиученым стилем, выстроены сугубо академическим образом, со ссылками на сотни источников, что в итоге производят неизгладимое впечатление внешним научным лоском.
Так, в конце 80-х гг. в книжном магазинчике в Латинском квартале Парижа продавец, услышав, что я из России (и по понятным причинам финансовой несостоятельности способен только с горящими глазами взирать на дорогие книжные сокровища), вдруг снял с полки и с дружеской улыбкой подарил мне трехтомник «Сравнительные исследования раннего христианства и раннего ислама». Придя домой вне себя от счастья и вчитавшись, я понял почему продавец был так неслыханно щедр: в книжках подробнейшим образом, с ссылками на источники на 10-12 языках, профессор-араб утверждал, что уже древние еврейские пророки, а потом и греки все на свете почерпнули у египтян, Иисус и евангелисты были египетскими арабами и т.д. То есть книжки эти просто никто заслуженно не покупал, они пылились, а потому мне и достались.
С тех пор мне попадались различные исторические творения, где Библия объявлялась написанной кругом Гомера, выявлялось еврейское происхождение Ахилла и Шекспира, украинское и грузинское — Иисуса, а философия Аристотеля и Платона полагалась заимствованной ими у еврейских мудрецов. Ну и конечно, труды Фоменко и компании можно назвать в этом плане классическими и обобщающими.
Не обошли разные казусы и лингвистику, где порой непросто отличать науку от псевдонауки, а радикальные идеи — от антинаучных, в силу гораздо более сложного и формализованного исследовательского аппарата, которым не владеет широкая публика — в отличие от историографии, где все считают себя большими специалистами. Так, острую, мягко говоря, критику вызвали труды профессора-лингвиста Тель-Авивского университета Пола Векслера, доказывающего, что современный иврит, как и идиш, — порождение славянских языков (что вписывается в более общую известную теорию: ашкеназы — этнические славяне).
В той же обойме находится труд, о котором пойдет речь ниже.
Юрист и лингвист Йосеф Яхуда, сын лингвиста Исаака Биньямина Езекииля Яхуды, много лет занимался разными вопросами, писал книжки по-французски и по-английски о биологии, медицине, Палестине, еврейской мысли, демократии, но потом решил сосредоточиться на главном. В течение многих десятилетий он скрупулезно занимался сравнительным анализом греческой, арабской и ивритской лексики, в результате чего пришел к однозначному выводы, что древнееврейский язык — на самом деле измененный греческий язык («греческий под маской иврита», как он выразился). В 1982 г. он издал в Оксфорде на английском 700-страничный труд, который так и называется: «Еврейский — это греческий». Что, в свою очередь, привело его и к фундаментальным историческим выводам, что евреи — это на самом деле азиатские греки.
Анализировать подробно его книжку на адекватном уровне человеку, не владеющему соответствующим знанием языков и лингвистическим аппаратом, невозможно. Но это не отменяет уверенности в сомнительности по крайней мере ряда его выводов — хотя и впечатляющих своей яркостью. Так, Яхуда анализирует стих Берейшит 41:45, где рассказывается, как фараон возвысил Йосефа и нарек ему новое имя: Цафнат-Панеах. Библеисты сломали немало копий, пытаясь понять, что означает это имя, но так и не достигли консенсуса. Яхуда же делает очевидное для него заключение: он выводит ивритское Цафнат-Панеах из греческого «дафнефагос», что означает «пожинающий лавры». Такая реконструкция не только логически соответствует содержанию стиха (Йосеф возвышается) но и приводит Яхуду к следующему замечательному выводу, на основании только этого единственного слова: «Ирония в том, что израильтяне страдали в Египте, потому что они были греками… Это был греческий фараон, правивший Египтом через местных чиновников — не континентальный азиатский грек, а грек с одного из имперских островов, Крита или Кипра».
Вероятно, большинство лингвистов сочли бы подобные изыскания Яхуды безумными и соответствующими мнению академика А. Зализняка о «лингвистах-фриках», на что автор и жалуется во Введении. Впрочем, он сетует на неподготовленность оппонентов к чтению его текстов: «Это исследование было отрецензировано тремя специалистами: каждый знал одни из трех языков, но не знал двух других». По его словам, он пытался, но безуспешно найти компетентных ученых, которые помогли бы ему в работе: один из них после многочасового разговора заявил, что все это «чепуха, и мы только теряем время». Правда, как утверждает Яхуда, признанный специалист по Гомеру из Афинского университета Христодулос Хурмузиос (мне не удалось найти его следы в инете), назвал Яхуду «одним из величайших из известных мне лингвистов», пообещал сотрудничество, но еще до начал работы скончался. Другой, «известный классицист, знавший иврит», британский лорд Леон Саймон (действительно, Леон Саймон, еще широко известный как сионист, также был известен как переводчик древнегреческих текстов на иврит. Только он был возведен в рыцари, лордом он не был), несмотря «на старость, непогоду и сильный туман, проделал долгий путь» на лекцию Яхуды в Лондоне и заявил на обсуждении, что «разгадана тайна, над которой бились ученые на протяжении двух тысяч лет». Причем лекция Яхуды натолкнула Саймона на свежую мысль о диграфах у Гомера, и он пустился в специальные рассуждения на эти темы. Разумеется, проверить эту информацию затруднительно.
В итоге Яхуда трудился в гордом одиночестве, и его «невиданные эмоции при каждом новом открытии» разделяла только его жена, хотя и не знавшая языков, но убежденная, что ее муж, будучи юристом, всегда стремится к истине.
Однако предисловие к его книге написал официальный и известный лингвист, профессор семитологии Нью-Йоркского университета Саул Левин. Предисловие очень любопытно: профессор пишет, что далеко не во всем может согласиться с автором, но рукопись книги натолкнула его на очень важные мысли, после чего в предисловии приводятся многочисленные примеры, которые понять без особой лингвистической подготовки также невозможно. Завершается предисловие ссылкой на строки письма, ранее написанного рецензентом автору: «Ваша книга будет еще долго жить, после того как мы оба окажемся в могиле».
Любопытно, что в начале предисловия проф. Левин, рассуждая о связи между семитскими (афро-азиатскими) и индоевропейскими языками, отметил: некоторые исследователи работают в университетах, а другие «имеют иную профессию, но знатоки многих языков», и что «нет научного сообщества и журналов, где мы могли бы делиться своими находками», в результате чего приходится писать «пространные монографии: это единственный путь получить научное удовлетворение и представить скептическому миру свои исследования».
Все это, конечно, не случайно. До этого Саул Левин опубликовал известный двухтомник о связи индоевропейских и семитских языков, подвергшийся серьезной критике. Возможно, в некотором смысле он видел в Яхуде товарища по научному изгойству. Но предисловие его достаточно сдержанно: он отмечает, что не отказал Яхуде в прочтении рукописи в силу «любопытства и теплого общения». Поэтому он скорее отделывается общими словами и не выражает особого восторга от книги, предпочитая погрузиться в конкретные ученые примеры, хотя ему и хватило мужества написать предисловие. Кстати, Саул Левин вообще был человек рисковый: говорят, что Мартин Бернал, автор трехтомника «Черная Афина», где достижения греков объявляются влиянием африканцев и финикийцев, и вызвавшего почти единодушную обструкцию исследователей самых разных сфер, как ненаучного, успел упомянуть о Сауле Левине: «Один из многих евреев, которые способствовали публикации моей книги».
Но, в любом случае, в отличие от Шломо Занда, поднимавшего гораздо более популярные темы, Йосеф Яхуда написал уж очень специальную книгу, которую широкая публика не прочтет, и ему хотя бы не прицепят тут же звание «антисемита» или «самоненавистника». Уже хорошо.