Михаил Аландаренко, специально для theuk.one
Взрыв, паника, жертвы. Ответственность берет на себя Исламское государство (ИГИЛ). Европа от этого страдает уже несколько лет. 15 сентября во взрыве в лондонском метро пострадало, по меньшей мере, 29 человек, исполнитель – снова ИГИЛ.
Эти атаки, как видим, одностороннего направления, ведь христианские «боевики» (каких, кстати, вообще нет) ничего не взрывают в исламских странах, тем более на территории ИГИЛ. Причина этих взрывов – острая форма противостояния между исламом и христианством. Оно началось еще во времена средневековых крестовых походов. Тогда войска христиан страдали от покушений секты ассасинов. Это высококлассные убийцы, которые, совершая средневековые «теракты», не старались скрыться, а оставались на месте преступления. Они не разрабатывали маршрутов отступления, поскольку думали, что, когда власти их убьют за веру, они тут же попадут в рай, где их будут ублажать прекрасные девы и юноши (sic!). Кстати, ассасины, от названия которых происходит английское слово assassin и подобные слова в европейских языках, убивали не только христиан. При необходимости мусульманские эмиры и шейхи нанимали их для устранения своих неблагожелателей.
Следующим этапом деятельности потомков ассасинов явились исламские террористические акты в наши дни в «мягкой форме». Жертвами в основном являлись отдельные особы, а не целые толпы людей. Например, во время мюнхенской Олимпиады 1972 года члены палестинской террористической группы «Черный сентябрь» убили 11 членов израильской сборной. Тогда еще не было террористов-самоубийц, каждый из которых убивал бы десятки людей, как сейчас. И только с начала 1980х годов исламские теракты приняли современную форму. В 1983 году палестинец-смертник протаранил казарму американских солдат в Ливане, в результате чего погибли сотни военнослужащих. Плюс один смертник. Что двигало этим человеком? Его глупость, поскольку он поверил обещаниям о райском блаженстве. Трусость организаторов этого преступления, поскольку они побоялись исполнить это сами. И их низость, потому что они рассказывали одураченному террористу сказки о вечном наслаждении.
С того времени началась эпоха именно террористов-смертников. Иногда их исполнителей называют «шахидами», но с точки зрения нас, кто является мишенью, это неправильно. Арабское слово «шахид» в мусульманской теологии – это страдалец, погибший за веру. Для организаторов и исполнителей – они действительно «шахиды», т.е. погибли за свой ислам. Иногда журналисты их еще называют «террористы-камикадзе», но это тоже неправильно. Во-первых, камикадзе – это чисто японское понятие. Во-вторых, их целью были только военные корабли или базы врага, а мирные жители здесь ни при чем. После войны это явление навсегда исчезло, потому что нет уже соответствующих целей врага. Слово «шахид» подсознательно придает ореол романтичности этому явлению. А организаторам терактов именно это и надо, поскольку между исламским терроризмом и человеческой цивилизацией идет необъявленная война с жертвами с нашей стороны. Так что, несмотря на возвышенное значение этого слова для организаторов взрывов, терроризм останется терроризмом.
Если посмотреть на карту мира, то станет заметно, что взрывы, да и вообще другие проявления исламского фундаментализма, проходят по границам исторического ареала ислама. От них больше всего страдают Россия, Европа, Израиль, Индия, Китай. Совсем нет проблем от исламистов в Японии, Австралии и Латинской Америке. Правда, в 1994 году произошел взрыв в здании Аргентинского еврейского культурного центра в Буэнос-Айресе. Но тот взрыв, как ни цинично звучит, был направлен против Израиля, а не Аргентины как государства. И взрывы 11 сентября 2001 в США тоже были одиночным явлением.
Исламские экстремисты называют свою активность джихадом. Такое слово действительно есть в Коране, и оно означает «борьба», «активность», «усилия». В Коране говорится о необходимости «приложения усилий на пути Аллаха». Но там нет ни слова о совершении террористических актов, тем более об убийстве мирных жителей. В мусульманской теологии говорится о двух видах джихада – большом и малом. Большой джихад – это дискуссии с представителями других религий, убеждение их в превосходстве ислама, призывая их принять магометанство. Это нормальная практика, поскольку каждая религия занимается прозелитизмом. А малый джихад – это ведение войны против «неверных». При этом в Коране есть много противоречивых откровений, которые можно толковать по-разному. Так что некоторые исламские радикалы видят в джихаде только одно – войну против нас, немусульман. Убеждать людей мирным путем в том, что ислам – лучшая из религий, долго, нудно и не всегда действенно. Поэтому они предпочитают запугивать людей силой оружия. Причем исламские теракты направлены не только против немусульман, но и против своих умеренных единоверцев. В результате страдаем и мы, и умеренный ислам. Нас, осуждающих насилие, намного больше, чем террористов, однако, как ни странно, мы ничего не можем сделать. И причина именно в том, что мы осуждаем насилие.